Знахарь - Страница 52

Пани Шкопкова нахмурилась. Этого обстоятельства она сама опасалась больше всего, и аргумент, хотя и не очень искренний, но вовремя выдвинутый Марысей, сделал свое дело.

— Да, — проворчала она, — так нельзя. Но что ты мне морочишь голову? Будь любезна избавиться от нею!

— Скажите, как, — упиралась Марыся.

— Я тебя научу! — прекратила дискуссию пани Шкопкова, решив пойти за советом к ксендзу.

Дни летели нескончаемой чередой. Молодой инженер ежедневно, хоть на полчаса, заезжал к Марысе. Правда, в магазине он сидел теперь меньше, чем прежде, но лишь потому, что у него не было времени. К удовлетворению родителей он начал работать на фабрике. Лешек последовательно вникал в тонкости бухгалтерского учета, управления, производства, закупки сырья и реализации. Он что-то рассчитывал, делал пометки в блокноте и мимоходом, в разговоре с родителями, предложил несколько толковых проектов реорганизации фабрики.

Отец не скупился на похвалу, мать же молчала, что являлось у нее высшей степенью одобрения. Однажды после обеда она спросила:

— Лешек, не собираешься ли ты помогать нам в управлении фабрикой?

— Да, мама, собираюсь, — кивнул он головой. — Но при определенных условиях.

— Какие же это условия?

— Хочу упорядочить свою жизнь.

— Как ты это понимаешь?

— Очень просто. Я должен знать круг своих обязанностей, пределы компетенции, словом свое место. И должность.

Пани Элеонора посмотрела на него не без удивления.

— Но ты же наш сын.

— Я счастлив, — поклонился он с улыбкой, — но это не определяет мое положение. Видишь ли, мама, я во всем люблю ясность, особенно когда дело касается меня лично. До настоящего времени я брал из вашего кармана столько, сколько хотел. Сейчас я хочу работать и получать постоянный оклад. Я не предлагаю, чтобы вы полностью доверили мне управление фабрикой. Ну, скажем, поручите мне руководство производственным отделом.

— Да и сейчас ничего не мешает тебе…

— Конечно. Можете считать меня чудаком, но я не смогу, не хочу, ну и не буду работать иначе. Я знаю, что ты мне скажешь, мама. Ты скажешь, что я являюсь вашим наследником, что все когда-нибудь станет моей собственностью и что было бы смешно занимать должность на предприятии своих родителей. Но, видите, для счастья, спокойствия и для собственного удовлетворения мне нужна личная независимость. Я должен иметь свою работу, свою должность и свои деньги. И это мое условие.

Пан Чинский сделал неопределенный жест рукой.

— Условие несколько странное, но, в конце концов, не вижу причины, чтобы считать его невозможным.

— Зачем тебе это? — резко спросила пани Элеонора, испытующе глядя в глаза сына.

— Тебя удовлетворит, мама, если я скажу, что мне нужна самостоятельность?

— Самостоятельностью можно очень плохо воспользоваться.

— Разумеется. Но вы можете обезопасить себя предварительными условиями. Например, если подтвердится, что я не справляюсь со своими обязанностями, что продукция качественно или количественно ухудшается, что организационные вопросы не решаются, что по моей вине возникают потери, вы можете освободить меня от занимаемой должности.

Пан Чинский рассмеялся.

— Ты говоришь так, будто нам следует заключать с тобой формальный договор.

— А почему бы и нет? — продемонстрировал удивление Лешек. — Конкретное положение сторон облегчает взаимоотношения. Я хочу быть обычным работником, таким, как пан Гавлицкий или Слупек: у них ведь контракты. В них оговорены оклады, жилье и премиальные. Я не вижу причин, по которым вы могли бы мне отказать в этом.

Воцарилась тишина. Лешек чувствовал, что через минуту с уст матери снова сорвется вопрос: «Зачем тебе это?..»

Откашлявшись, он добавил:

— Обязательным и добросовестным работником я смогу быть лишь в том случае, если буду связан договором. Иначе я всегда буду помнить, что являюсь сыном хозяев и что мне все сойдет с рук. Вам следует радоваться, что я сам решил остепениться.

— Хорошо, — ответила пани Элеонора, задумавшись. — Мы подумаем об этом.

— Благодарю вас, — Лешек встал, поцеловал руку матери, попрощался с отцом и вышел.

Он всячески старался доказать, что стал другим человеком, но в душе дрожал при мысли, что мать догадается о его намерениях и тогда категорически откажет. Поэтому, чтобы отвести от себя подозрения, он начал бывать в домах местных сливок общества, навещать даже дальних соседей, а по возвращении домой рассказывать новости и давать подробное описание внешности и характеристику панн, с которыми проводил время. Родителей это должно было утвердить во мнении, что стабилизация, которой он так активно добивался, связана с его планами устройства семьи и, естественно, с поисками невесты.

В Радолишки из Людвикова вела дорога с твердым покрытием. Однако, сделав крюк в десять километров, можно было добраться до городка по проселку, что вел на Божичек или Вицкуны. И Лешек, соблюдая все меры предосторожности, с этого времени пользовался только этой дорогой. Прямо в Радолишки он ехал лишь в том случае, если свое пребывание там мог обосновать необходимостью сделать покупки. И тогда уж он мчался как сумасшедший, чтобы урвать лишних пятнадцать минут для общения с Марысей.

Занимаясь фабрикой, Лешек освобождался чаще всего в послеобеденное время, поэтому иногда встречал в магазине знахаря с мельницы. Он немного побаивался этого серьезного бородача с печальными глазами и могучими плечами. Он был уверен, что знахарь смотрит на него недоброжелательно и даже угрожающе, хотя Марыся заверила его, что это самый замечательный человек на свете.